— По трое проходим, простыней не касаемся, — спокойно командует медсестра в бело-синем, и наша троица с камерами вваливается в военную операционную госпиталя «Ахмат».
Неотличимые от врачей, в полной экипировке: халат, маска, перчатки, брюки, шапочка. У раненого на операционном столе тоже шапочка. Его привезли на «дежурную» операцию — проверить, как заживает рана после извлечения осколков.
Занимаю позицию в изголовье пациента. Он лежит на спине, подложив руки под голову. Дежурно звучит голос хирурга: «Ранение энного числа… Повреждение внутренней поверхности бедра…» Последние быстрые приготовления: медсестра помогает врачу надеть перчатки, закручивают лампы. «Работает коагулятор? — Все работает. — Начали». Укол анестезии…
— Нормально себя чувствуете, Игорь?
— Нормально-нормально, — глухо отзывается боец.
Врач комментирует:
— Во время выполнения БЗ получил рану — сброс с дрона.
Его прерывает медсестра:
— Ещё новокаин, один!
Хирург продолжает:
— …И вот, чтоб наш боец был готов к дальнейшему выполнению задач специальной военной операции…
— Надо ещё этот дрон найти, падлу! — вклинивается пациент.
— Если будет больно, скажешь?
— Угу.
Работа пошла: не переставая, характерно пищит медицинская техника на соседней стойке, врачи склоняются над ногой. Шприц, скальпель, дымок. Игорь вздрагивает, тёмные брови слегка приподнимаются и тут же опускаются. Карие глаза наполняются напряжением.
— Игорь, нормально?
— Да-да.
Врач продолжает изучать рану:
— Всё воспалено и заживает очень плохо. Игорь, не больно же?
— Да нет, вроде! — Игорь морщится. — Пахнет только чем-то горелым.
Над ногой Игоря продолжают колдовать-трудиться двое пчёлок-хирургов. Быстро работают! В руках мелькают хирургические ножницы, нитки. Игорь начинает резко моргать. Скулы, губы в такт резко сжимаются, напряжённые, но лёгкий стон всё-таки прорывается сквозь «защиту».
— Жировая клетчатка, а под ней фасция мышцы, — продолжают врачи углубление в Игоря. — Мышца без повреждений, — констатируют.
— Везунчик! — сквозь зубы отзывается Игорь.
Врач продолжает опрос пациента, и тот уж веселее отзывается:
— Как видите, жив-здоров! — улыбается.
— Молодец, Игорь! Мы работаем, всё нормально.
— Это хорошо, — соглашается он, его голос заметно спокойнее. — Вы здесь, мы — там.
Голоса смолкают, слышу чью-то рацию, хирурги не отвлекаются. Тем временем взгляд Игоря сосредотачивается, упирается в одну точку, каменеет. Пальцы рук разжимает и сжимает в ритме, будто замедленно бьётся сердце. Прячет взгляд, утыкаясь носом в ладонь, как будто сейчас закричит, но крика нет. Невольно вспоминаю фильм «Они сражались за Родину», то же самое.
Ещё миг, и врачи протирают салфетками инструменты, пищит техника.
— Игорь, всё в порядке?
— Ой, да всё хорошо, — отвечает, как ни в чём не бывало.
Наконец можно и поговорить:
— Да я сам местный — Кременской район, недалеко от Северодонецка, — Игорь карими своими глазами и смугловатой кожей невольно начинает напоминать мне половецкие образы – степняков, которые жили и воевали тут тысячу лет назад. А Русь пришла к ним так же на помощь, с севера.
— Давно на войне? — хирург перехватывает пальму первенства у нас, журналистов.
— С ноября того года.
Игорь заботливо поправляет единственную личную вещь на теле — армейские часы на руке.
— Как ранение получили?
— Выполняли боевую задачу, возвращались. Птичка нас срисовала в посадке. Я первый получил ранение. Потом мой напарник. Пытались добить нас — не получилось. Сами вышли.
— У тебя какой позывной? — интересуется молоденькая медсестричка. Работы становится меньше.
— А? Эфиоп, — улыбается. — Ещё с работы повелось, на продуктовой базе. Это ж было на Украине… На оккупированной территории. Директор назвал так по деревне: деревня наша Епифановка. Нас было оттуда семь человек, ну и назвали всех, как поголовье считали: «раз, два…четыре-пять — ага, все эфиопы на месте». Так и осталось.
«На оккупированной территории»... Вот, почему Игорь так «поздно» попал на войну, лишь в 2024-м (в ЛНР полная мобилизация была в 2022-м). Он тогда ещё «был на Украине», и как только прошёл все проверки и получил российский паспорт, так и пошёл воевать — догадываюсь я. А сколько таких мужиков «загремели» в армию Украины или ещё прячутся по подвалам в серой зоне фронта…
— Дома есть кто?
— Конечно. Мама, сёстры. Племянницы три.
Сегодня ж праздник! Игорь вдруг машет рукой:
— Всех с 23-м! Берегите себя!
— И вас с 23-м, — щебечет сестричка.
— Смотрите вверх, — Игорь тычет вверх, завершая свое поздравление, — за небом глядите, потому что ниоткуда может взяться. Вроде идёшь, нету, а тут раз — и появилось.
— Не страшно после ранения было? — любопытствует сестричка.
— Нет, не страшно. Я даже не понял, что меня ранило. Сперва как удар щебенкой. Почувствовал, только когда уже потекла «кров». Первую помощь сам себе оказывал.
Подключаемся к расспросу о первых ощущениях:
— Сначала просто горячо?
— Не-не, просто удар. Остановился. Турникет достал. Разрезал одежду. Наложил. Осмотрел – не течет. Вижу: не артериальное кровотечение. ИПП-шкой быстренько замотал, турникет подтянул. Пересидели, пока они…, — взмах глазами и бровями к потолку, — ...полетели на перезарядку. После двинулись. Пришли и эвакуировались сразу.
— У вас есть мечта?
— Есть. Домой вернуться, — улыбается. — Ну, конечно, ещё семью и детей.
— Сколько детей хотите? — живо интересуется молоденькая медсестра, как будто студентка на практике еще.
— У моего отца было четверо, — начинает сравнительный подсчёт. — Не, ну если взять всех, у меня ж ещё внебрачные сёстры, тогда шестеро.
— Девочек или мальчиков хотите?
— Что-то все мальчиков хотят, а я вот — девочек.
Медсестра, улыбаясь сквозь маску, показывает большой палец — то ли позируя мне на камеру, то ли в ответ. Врач, замечая, уже не шьёт рану — выразительно на неё смотрит, мол, делом надо заниматься. Боец продолжает:
— У меня просто уже три племянницы, маленькие. Привык с девками «воевать», так что… Хотя с девчонками тяжелее, наверное.
Спрашиваю прямо:
— Не больно вам?
— Нет. А чё… Терпеть надо! Насколько я помню, говорили, мол, такие, как я, телосложением худые, боль лучше переносят, болевой шок не такой сильный. Так что нормально.